(no subject)

[sulerin]

Айдас Марченас
(перевод Георгия Ефремова, кроме первого стихотворения, переводчик которого неизвестен)

Вдохновение

если ты влез
на дерево ранней весной
и раззявился от удивления
любуясь округой это еще
не означает что птица
влетит тебе в рот
приняв его за скворечник


Тоска по великому служению

Лелеять стихотворение следует самое малое год,
все редкие просветления празднуя, не предаваясь прозе -
как будто небесный нектар собираешь для жизненных сот
и миром божественным смазываешь вселенские оси.


Дождевой занавес

Июнь истек, пока я говорю.
И подобру. Мне больше нету дела.
Тьма и окно. И ливень без предела.
И нет любви. И дело к декабрю.
«Ты помнишь...» Нет. И я скорее рад,
что темнота - не книжная страница.
Всё решено. А то, что сохранится,
напоминает глупый маскарад.

А за кулисами уже зима.
В морозных окнах муторно и мутно.
Немое время. Неживое утро.
Тоска уменья, теснота ума.
Всё в темноте и все друзья не те.
Долги бескрайни и слова капризны.
И спичечные спичи: «Нет отчизны».
«Верь Богу, и забудешь о нытье».

Черно и страшно, и надежды нет,
плеча и локтя, слова и доверья, -
окно и ливень... Но в окне - деревья.
И дробь о стекла... Этим каплям вслед -
внезапный голос, как небесный взмах -
я слышу: «Ливень на стеклянных ножках
по саду скачет... » В сумерках дотошных
щенок скулит. И отступает страх.

И что-то брезжит... Ночь уже не та.
Всё тише боль и дождевая пляска.
Смерть самая дурацкая развязка, -
во тьме кулис ни таинства, ни тайн.
Ночь - надоедливый капкан. И вот
запнулся ливень. Провернулся обод.
А дождь и голос - это весь твой опыт,
которым ценен тридцать третий год.


С легкой руки

писать непросто но легко легко
как будто слово словно снег легло

но он еще не выпал этот снег
писать почти как все но не для всех

как будто речь твоя тебе важна
и дела нет что взаперти она

и дела нет что на твои слова
однажды раскрывается листва

легко легко еще скажи скажи
так просто как ласкаются ежи


Год без кузнечика

Ночь холодна, страшна, многоэтажна.
Как будто смерть уже коснулась плоти,
но днем тепло, хоть лето на излете:
жизнь судится со смертью - эта тяжба
решится осенью. В ограде сквера
горит листва. И догорают строки
убитых писем. Вновь - этапы, сроки.
Год - без кузнечика. Такая эра.

«От нервов всё. И лишь одно - от страсти».
«Кто не любил - тот жил темно и пусто».
«Но где же смысл? Нам хочется искусства
понятного». «Не нравится - раскрасьте».
Вернись, кузнечик. Не жалей коленок!
Какой я, к черту, слушатель и зритель?
Осенний ливень - лучший вытрезвитель
для всех вольноотпущенных и пленных.

Проснись в молитве: «Отче, пусть не наш ты,
насущного не подавай им хлеба -
дай пирога». У нас все меньше неба,
и родины, и песни. Много жажды.
Смешно роптать. Провалы и победы,
жара и стужа, агнец и гиена.
Святым заветом не заменишь хрена. -
вот я зачем. И вот зачем поэты.

Вот почему я таю и лютую.
Отборное вино не помнит гроздьев.
Вот я зачем. И я уйду, отбросив
свое богатство - осень золотую.
Прощай, сентябрь, на вороту не висни.
Мы утром сеем тьму, а ночью светим.
«Ты в день рожденья подари мне ветер.
А в ночь рожденья - хоть немного жизни».